Читать книгу - "Она что-то скрывает [= Козырная дама ] - Наталия Левитина"

Англичанка явно расстроилась. Сравнила моего болтливого микрососеда со своим ребёнком и сразу погрузилась в чёрную депрессию. Миша и Ваня были одного возраста. Однако один уже практически освоил английский и институтский курс географии, а второй даже по-русски знает всего пятьдесят слов.

И что?

– Это абсолютно ни о чём не говорит! – заверила я Лизу. – Не грусти! Каждый ребёнок развивается по собственной уникальной программе. Ваше время ещё не пришло.

– Нас в садике того гляди в идиоты запишут, – всхлипнула учительница.

– Значит, плохой садик!

– Ты что! Крутой. Мы столько денег отвалили, чтобы попасть туда.

– На меня твой сын произвёл впечатление разумного ребёнка. Да, Ваня немногословен, как настоящий мужчина. Однако он сообразителен, коммуникабелен, артистичен.

– Да? – в голосе Лизы прозвучала надежда и благодарность, но на глаза навернулись слёзы.

– Совершенно точно! Ну, хочешь, найду вам хорошего психолога-логопеда?

– Мы к нему уже ходили. Я не увидела результата.

– Давай вы сходите к другому. Самому результативному.

– Давай, – шмыгнула носом Лиза.

Знакомство с Мишуткой совершенно выбило её из колеи. Чудо-младенец тем временем подпиливал стол, доедал фломастер, а заодно эксгумировал жучка из горшка с фикусом.

– И муж ругает. Говорит, я зря пошла работать. Не занимаюсь ребёнком.

– Как он смеет?! Ты занимаешься ребёнком. И даже чересчур. Возишь к профессорам, показываешь специалистам.

– Если бы Ваня был таким, как Мишутка, не показывала бы! – с горечью ответила Лиза.

– Я не сомневаюсь, что если продемонстрировать Мишутку вашему профессору, он наверняка найдёт, к чему придраться. Поставит диагноз, обнаружит отклонение от нормы. Впрочем, так оно и есть. Одарённость – это всегда отклонение от нормы…

Моя невосприимчивость к иностранному языку, помноженная на готовность к сопереживанию, даёт в результате вот что: мы всё меньше занимаемся английским и всё больше – Лизиными проблемами. Раньше очаровательная училка не позволяла себе произнести ни слова по-русски в стенах лингвистического центра. А теперь – запросто.

Так я никогда не выучу язык!

…Вечером в теленовостях прозвучало трагическое известие – под Смоленском разбился самолёт польского президента Леха Качиньского. Вместе с президентом летела его жена Мария, а также огромная делегация – министры, дипломаты, военные, духовенство, банкиры, историки… Все они хотели отдать дань памяти тысячам польских офицеров, расстрелянных под Катынью накануне Второй мировой войны. Но и сами погибли, разбились в авиакатастрофе…

На экране – обломки лайнера, покорёженная обшивка, почерневший металл. Всё это выглядит так, словно гигантский крокодил прожевал самолёт и выплюнул обратно остатки…

Я в оцепенении щёлкала пультом, смотрела сюжет об ужасном событии то по одному, то по другому каналу. Трудно представить размер политического ущерба, нанесённого Польше этим трагическим происшествием. Но ещё страшнее человеческое горе – в каком аду сейчас очутились родные погибших? Почти сто человек разбились в том самолёте, и от каждого из них тянутся родственные или дружеские узы – звенящие скорбью струны горя – погиб чей-то отец, или сын, или сестра…

Почему всё время что-то происходит?

И обязательно – трагическое?

В понедельник опять ощутила себя подследственной. Егор Петров снова был рядом, и он задавал вопросы. Я протестовала, но каким-то волшебным образом ему постоянно удаётся вовлечь меня в диалог. Всему виной его обаятельная улыбка. В тот самый момент, когда я готова взорваться и послать парня на три буквы, Егор обезоруживающе улыбается и просит «не кипятиться»… Мои доспехи – осторожность и вредность – с лязгом падают к ногам, звенит кольчуга, клацает забрало шлема, и я становлюсь совершенно беззащитной… Егор всего лишь «хочет уточнить детали». Почему бы нет, ведь мне абсолютно нечего скрывать, не правда ли?

Ну, как сказать…

Сегодня он поймал меня у редакции, проявив исключительную сноровку: это нелёгкая задача – вычислить, когда я появлюсь в «Уральской звезде». Весь день в бегах.

Сейчас я провожала на улицу Королеву Корнеплодов. Без моей трогательной заботы она бы осталась ночевать в редакции. Мне вдруг стало её жаль – коллега сидела за столом, с явным отчаяньем осматривая эверест писем. Да, Викторию Анатольевну по самую макушку завалили бумажными письмами. Люди ещё помнят, как это делается – взять ручку, найти листок в клеточку и накропать послание в газету… Более того, Королеву Корнеплодов грузят и по электронке – её почтовый ящик забит и-мейлами: читатели жаждут знать подноготную топинамбура и последние сенсационные новости о лунном календаре.

Я силком оттащила Королеву Корнеплодов от рабочего стола и повела к выходу из редакции.

– Хватит вкалывать, Виктория Анатольевна, – сказала я. – Ваши читатели ненасытны. Последняя подборка писем и ответов на них была блистательна. Но притормозите, надо отдыхать. Рабочий день давно закончился.

Грузная дама, тяжело дыша, ковыляла за мной по лестнице – лифта мы не дождались. Эту лестницу я обычно преодолеваю за минуту. Но вдвоём мы не уложились и в десять.

Ей бы здоровьем заняться!

Хотя бы похудеть.

Мы вышли на улицу и вдохнули воздух полной грудью. И сразу закашлялись. Дышать полной грудью в семь вечера в центре промышленного мегаполиса, забитого газующими в пробках автомобилями, – не самая удачная затея!

И тут я увидела Егора – он стоял на другой стороне дороги. Он приветливо улыбался и всем своим видом намекал на необходимость тесного общения.

– Ой, Юля, снова этот, – просипела Королева Корнеплодов, тяжело отдуваясь. – Что у вас, а? Похоже, он за тобой бегает. Пудришь мальчику мозги? И себе тоже. А у тебя Никита.

Никита в командировке.

В бессрочной, как я подозреваю.

– Всё нормально, Виктория Анатольевна, – успокоила я. – За мою нравственность не переживайте. За мозги мальчика – тоже. Нет человека более верного принципам моногамного брака, чем я. А у юноши – своя пассия. Роскошная блондинка на белой «ауди». Я – не конкурент, но и не стремлюсь к этому. У меня есть Никита, как вы верно заметили.

– Много текста, – скептически пробухтела Королева Корнеплодов. – Очевидно, ты не совсем уверена в собственных словах…

И тут она ошибается.

Егор Петров как мужчина меня не интересует. Зато как сотрудник «Атланта» вызывает сильное беспокойство.

– Юль, а журналисты в вашей газете хорошо зарабатывают? – поинтересовался Егор.

Мы сидели в «африканском» кафе и сквозь окна рассматривали сияющую вечерним солнцем улицу. Лилово-розовые солнечные лучи пробивались сквозь оранжевые шторы, наполняя зал сказочным сиянием.